![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
aconite26Начала читать Винникотта (чем дальше, тем больше он для меня становится авторитетом в психоанализе – и из-за прозрачного стиля изложения, и из-за того, что он специализировался в детской психиатрии). И сразу же в предисловии вот такая вот жемчужина:
«Около шести месяцев до смерти Винникотта в январе 1971-го, группа молодых англиканских священников пригласила его прийти побеседовать с ними. Он принял приглашение, и в разговоре речь зашла о том, что им нужно посоветоваться с ним: как отличить человека, который пришел к ним за помощью потому, что болен и нуждается в психиатрическом лечении, и тем, кто может помочь себе сам, говоря с ними? Рассказывая эту историю мне (автору предисловия, Масуду Р. Хану), Винникотт сказал, что его ошарашила потрясающая простота их вопроса. Он надолго замолчал, задумался, а потом ответил: ‘Если человек приходит и говорит с вами, а вы его слушаете и чувствуете, что он на вас наводит скуку, значит, он болен, и ему нужна психиатрическая помощь. Но если он удерживает ваш интерес, неважно, насколько тяжело его состояние или конфликт, значит вы вполне можете ему помочь‘.»
(Holding and Interpretation: A Fragment of an Analysis)
Вот такого рода инсайты кажутся абсолютно понятными и актуальными. В то же время, когда начинаешь читать подробности кейсов, содержание анализа, возникает такое же чувство, как когда смотришь на медицинские инструменты пятидесяти-сто-и-более-летней давности. Аааааа, как, вот этим лечили???!!!111 Оужас, какое счастье, что я родилась позже:))
Так и у него: интерпретации, делающие довольно произвольные, резкие связи между мелкими поступками или ошибками и каким-то внутренним контентом; вписывание контента в довольно жесткие и подробные теоретические рамки, которые, ничего не поделаешь, навязываются клиенту в ходе такой интерпретации – при все при том что как раз одним из основных уроков, которые он для себя извлек, стало в итоге «Не спешить с интерпретацией, дать пациенту прийти к своему пониманию самому». Модель «здоровости» усиления связи со своими инстинктами и фигуральным «каннибализмом» - для клиента-мужчины. Положительное отношение к тому, что у клиентки-женщины вырабатывается замещение материнской фигуры его фигурой – и кажется, остается перманентно. (Хотя может это действительно считается хорошим результатом, я не знаю, на самом деле). Цисгендерная нормативность, которая лежит глубже его попыток обойтись с ней как-нибудь креативно…
В общем моя реакция на него очень напоминает то, как я отношусь к Левинасу – как будто я наблюдаю, как кто-то другой вылепливает мои сегодняшние ценности из чего-то такого, к чему я бы сама уже побрезговала прикоснуться, чтобы что-то из этого лепить. Когда б вы знали из какого сора, что-то типа того.
П.С. (26.11.15) А если подумать - все-таки это очень, очень странный критерий. Неужели он действительно работает? Даже если сделать скидку на изменившиеся нормы, допустим, с 60-х годов: взять, например, Сильвию Плат, которая написала свои лучшие стихи во время терминальной депрессии, закончившейся суицидом. Неужели она не могла бы удержать интерес собеседника, которому захотела бы рассказать о своем состоянии? Или она бы не пошла рассказывать о нем священнику, и Винникотт это каким-то образом учитывал?
«Около шести месяцев до смерти Винникотта в январе 1971-го, группа молодых англиканских священников пригласила его прийти побеседовать с ними. Он принял приглашение, и в разговоре речь зашла о том, что им нужно посоветоваться с ним: как отличить человека, который пришел к ним за помощью потому, что болен и нуждается в психиатрическом лечении, и тем, кто может помочь себе сам, говоря с ними? Рассказывая эту историю мне (автору предисловия, Масуду Р. Хану), Винникотт сказал, что его ошарашила потрясающая простота их вопроса. Он надолго замолчал, задумался, а потом ответил: ‘Если человек приходит и говорит с вами, а вы его слушаете и чувствуете, что он на вас наводит скуку, значит, он болен, и ему нужна психиатрическая помощь. Но если он удерживает ваш интерес, неважно, насколько тяжело его состояние или конфликт, значит вы вполне можете ему помочь‘.»
(Holding and Interpretation: A Fragment of an Analysis)
Вот такого рода инсайты кажутся абсолютно понятными и актуальными. В то же время, когда начинаешь читать подробности кейсов, содержание анализа, возникает такое же чувство, как когда смотришь на медицинские инструменты пятидесяти-сто-и-более-летней давности. Аааааа, как, вот этим лечили???!!!111 Оужас, какое счастье, что я родилась позже:))
Так и у него: интерпретации, делающие довольно произвольные, резкие связи между мелкими поступками или ошибками и каким-то внутренним контентом; вписывание контента в довольно жесткие и подробные теоретические рамки, которые, ничего не поделаешь, навязываются клиенту в ходе такой интерпретации – при все при том что как раз одним из основных уроков, которые он для себя извлек, стало в итоге «Не спешить с интерпретацией, дать пациенту прийти к своему пониманию самому». Модель «здоровости» усиления связи со своими инстинктами и фигуральным «каннибализмом» - для клиента-мужчины. Положительное отношение к тому, что у клиентки-женщины вырабатывается замещение материнской фигуры его фигурой – и кажется, остается перманентно. (Хотя может это действительно считается хорошим результатом, я не знаю, на самом деле). Цисгендерная нормативность, которая лежит глубже его попыток обойтись с ней как-нибудь креативно…
В общем моя реакция на него очень напоминает то, как я отношусь к Левинасу – как будто я наблюдаю, как кто-то другой вылепливает мои сегодняшние ценности из чего-то такого, к чему я бы сама уже побрезговала прикоснуться, чтобы что-то из этого лепить. Когда б вы знали из какого сора, что-то типа того.
П.С. (26.11.15) А если подумать - все-таки это очень, очень странный критерий. Неужели он действительно работает? Даже если сделать скидку на изменившиеся нормы, допустим, с 60-х годов: взять, например, Сильвию Плат, которая написала свои лучшие стихи во время терминальной депрессии, закончившейся суицидом. Неужели она не могла бы удержать интерес собеседника, которому захотела бы рассказать о своем состоянии? Или она бы не пошла рассказывать о нем священнику, и Винникотт это каким-то образом учитывал?
